Кто-то, проходя мимо, задел висящий за спиной колчан со стрелами, заставив Себастиана вздрогнуть от неожиданности. Ему не нравилось, когда без разрешения нарушали его личное пространство, трогали его личные вещи. Лучник не стремился с кем-то сближаться, а досужие интересы других предпочитал оставлять без ответа. Нет, конечно, если собеседник сумел привлечь его на свою сторону – тогда да, не было никаких вопросов. Таким людям Ваэль всегда был готов помочь. Но если человеком двигало лишь праздное любопытство, его ждало глубокое разочарование, поскольку все его запросы разбивались о каменную стену, выстроенную принцем вокруг себя. Терпеть назойливых лучник не собирался, как и пускать их «холодные, скользкие щупальца» в  сокровенное пространство. Одному всегда проще, никто не причинит излишней боли. Хотя, собственно, с недавних пор немногие то и пытались пробиться сквозь его защиту. И это было правильно. Это было хорошо. Себастиан в легкой растерянности запустил ладонь в волосы, взъерошивая их.
« Этот несчастный « Висельник» все портит. Создатель, услышь мой зов! Сделай так, чтобы этот несносный и ленивый трактирщик быстро выдал мне необходимую информацию. А потом я спокойно встану и уйду. Да, я признаю, я все-таки слишком слаб, Творец. Я отмолю этот свой грех позже, вернувшись под своды Церкви. Просто помоги мне», - обратился к своему богу принц. Это было немного необычно для него, ведь своей покровительницей Ваэль всегда считал пресвятую Андрасте, которая помогала ему, откликаясь на каждую его просьбу. Правда, это было довольно давно, и просьбы его были в большинстве своем ужасны, направлены на то, чтобы на него благосклонно смотрели понравившиеся ему девушки. Это можно было считать богохульством - использовать благословение невесты создателя подобным образом. Кто мог до такого додуматься? Себастиан смог. И он много раз уже об этом пожалел, став преподобным братом. А сейчас он обратился к Создателю. Да, Киркволл все же смог поменять его. Не только Город Цепей. Владычица Церкви Эльтина тоже приложила к его изменению свою руку. И принц ей был весьма благодарен за это.
По-прежнему было скучно. Неожиданный собеседник-аристократ ненадолго замолчал, а Себастиан вновь принялся выстукивать подушечками пальцев мелодию. Люди пили, ели, курили. Трактирщик вновь куда-то подевался. Ваэль был готов поспорить на один золотой, что он быстро прибежит на зов сидящего рядом. Было скучно.
« Прекращай, Себастиан. Зависть – нехорошее чувство. Не пристало оно преподобному брату, которого ничем нельзя потревожить. Вспомни слова молитвы, успокойся».
Разглядывать аристократа лучник не собирался. Во-первых, было не так уж интересно, ибо на подобных ему он насмотрелся в родном городе. Ну, а во-вторых, все уже было отложено в голове, наряд, поведение и тому подобное. По-прежнему было скучно. Принц  стал бормотать про себя слова из «Преображений», слегка шевеля губами:
«Много есть таких, что бредут в грехе,
Отчаясь, что погублены навек,
Но та, что отвергает, что верит,
Не устрашаясь тьмы мира,
И не кичится, не ликует
Над несчастьями слабых, но видит радость
В законе и творениях Создателя, узнает
Мир благоденствия Создателя»…
Молитву прервали, наконец ответив на его вежливый вопрос. Себастиан угадал, что собеседник оказался здесь в первый раз. Впрочем, это было очевидно. Кто бы из тех, что провел в этом городе хотя бы пару дней, сунулся бы в эту таверну в ярком, так и кричащем о богатстве носящего его, наряде? Нет, настолько сумасшедших здесь не было. Разве что сам Ваэль, но его привело сюда дело и он прекрасно знал нравы собирающихся здесь людей.
« Показать себя? Он слишком молод и стремится заработать все награды на свете. Хотя я все же могу его понять. Сам таким был».
- Благодарю, сударь за предупреждение о нравах знати империи Тевинтер. Что же насчет ратных подвигов – я думаю, здесь Вы сумеете найти то, что Вас интересует. Киркволл – весьма загадочный город. Каждый находит здесь то, что ищет. Будь то убежище иль нечто другое, - вымолвил Ваэль, слегка развернув корпус в сторону собеседника. Говорить, глядя в обшарпанную стену за стойкой было все-таки довольно невежливо. Аристократ тем временем представился, не избегая возможности покрасоваться не только перед принцем, да и перед всеми.
« Слишком много гонора», - прокомментировал Себастиан горячую речь паренька, в которой упоминались все титулы и власть имущие родственники. Подобное бахвальство не нравилось ему, но мужчина постарался не измениться в лице, что ему с блеском удалось. Долгие тренировки давали о себе знать.
- Приятно познакомиться с Вами, Лаврен де Бройль. Про Вашего отца я наслышан, а про брата, к сожалению, нет. Барды – это не по моей части, - улыбнулся лучник. – И что же за картины, позвольте поинтересоваться?  Я полагаю, они довольно приличны. И нет, я, к сожалению, не художник. Не довелось приобщиться к искусству. Хм. Мне тоже стоит представиться, не так ли, сударь? Мое имя – Себастиан Ваэль, я наследный принц Старкхевена и брат Церкви. Мой титул по сравнению с Вашим выглядит весьма блеклым, я полагаю?

Он устал. Винные пары плохо действовали на принца, начинали путать мысли в его голове. Себастиан устало провел ладонью по лбу. С алкоголем у него всегда были излишне трудные отношения. После одной кружки даже хорошо сваренного пива лучника начинало клонить в сон. Не сразу, но все же. Раньше, когда он был юным глупцом, такие мелочи его не интересовали. Тогда хотелось всего: выпивки, девушек, вкусной еды, подвигов, прекрасной жизни, звона золотых монет в кошельке – и побольше, побольше. И вот этого, пожалуйста. И опять же побольше. Тогда эль, вино и пиво лились рекой, а в родное гнездо он являлся лишь под утро в крайне раздражающем папеньку с маменькой виде. Тогда его окончательно и бесповоротно сочли обузой и решили для всеобщего блага упрятать сыночка в монастырь, подальше от глаз старкхевенской знати. Тогда было иначе, чем сейчас. Не стоило даже заикаться об этом. Ваэль на несколько мгновений закрыл глаза, ограждаясь от суеты, царившей вокруг него.
« Я спокоен. Все хорошо. Никто из них и ничто не задевают меня. Я спокоен и собран. Моя вера непоколебима».
Ярко-голубые глаза распахнулись. И первым, что заметил лучник, был учтивый кивок аристократа де Бройля. В знак уважения, видимо. Себастиан прореагировал на это мысленно, сделав нечто среднее между кивком и простым наклоном головы и опять-таки прикрыв на доли секунд глаза. Он считал, что этот его жест поймут, ведь многие из благородных фамилий делали то же самое. А этот орлесианец казался ему родственной душой, не понятно почему. В душе принца поселилось странное чувство, напоминающее безысходную тоску по нему самому, по давно ушедшим дням юности. Беседу, затеянную лишь из вежливого интереса, теперь хотелось продолжать.
« Ты только мучаешь себя, старый дурак. Хочешь потом хранить эти воспоминания, прокручивая их в голове в темноте своей монастырской кельи? Зачем? Нельзя жить одними воспоминаниями. Нужно уметь откидывать их прочь и двигаться дальше. Вперед».
Но Себастиан на этот раз не послушал самого себя. Должно быть, ему все-таки хотелось немного помучиться. Какое кому дело? Это его личные переживания, которыми он не станет делиться ни с другими преподобными братьями и сестрами, ни с Хоук и ее соратниками, ни с Эльтиной. Впрочем, последняя сама узнает. По выражению ли лица, по действиям – принц пока никак не мог понять этой осведомленности Владычицы Церкви. Узнает и мягкими доводами вытянет из него информацию. А, неважно. Здесь и сейчас Эльтины не было, точка. Можно было спокойно начинать мучить себя.
- Так и есть, я изгнанник. Что ж, - мужчина замолк на непродолжительный момент. – Довольно, как бы это правильно сказать… Странно, да странно, ощущать себя знаменитостью, о которой слышали даже орлесианские лорды. Тем более, что особую известность я обрел из-за печальных событий. И, сударь де Бройль, я не такое уж и важное и влиятельное лицо в Тедасе, - Ваэль перевел взгляд на стену. – Есть те, кто обладают большей властью.
В идеале нужно было сейчас сидеть и рассуждать на столь злободневную тему, вальяжно развалившись в удобном кресле и держа в руке бокал с выдержанным в дубовой бочке вином. Рассуждать и рассматривать благородный напиток на свет, наслаждаться тонкими фруктовыми и прочими нотками.  Ощущать сладость лета на языке. Лучник хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. Лаврен же достал из походной сумки некий предмет. Как понял преподобный брат, это была картина, на которой было изображено нечто дорогое для собеседника. Де Бройль довольно долго ее рассматривал, попутно поднеся к лицу кисточку для рисования. Сей ритуал удивил Себастиана, но он почел за лучшее промолчать, ведь понять мятущуюся душу художника было для него трудно. Музыканта или лучника – всегда пожалуйста, поскольку он принадлежал к ним. Но не художника.
- Приятный на вид молодой человек, - оценил любимейшее творение Лаврена церковник. – К сожалению, не могу сказать ничего больше. Вот если бы на полотне была изображена Ваша сестра, тогда бы я смог выразить эмоции чуть лучше. Прошу извинить меня за такие слова.
От внимания лучника не укрылось то, что воин тяжело вздохнул, видимо, вспоминая о брате, чьи черты очень напоминали черты лица сидящего рядом с ним.
« Близнец? Тогда понятно. Я тоже тоскую по своим братьям».
- Не знаю, сударь. На Вас, очевидно, напало такое настроение. Говорить о себе и своих близких. Ничего страшного. Рассказать про меня? – Подобного вопроса нельзя было исключать, но все равно он привел его в некоторую растерянность. – Третий сын семейства Ваэль, ныне брат Церкви. Что еще? О доспехе? Когда-то я был тем, кто любит покрасоваться перед окружающим, да и сейчас, наверное, эта черта осталась во мне, тихо дремлет внутри меня. Тогда, по моей просьбе и изготовили сей необычный доспех. А поскольку я считал святую Андрасте своей небесной покровительницей, придворные мастера нашли способ отобразить это. С их особым чувством юмора, конечно. А история моей жизни не стоит и минуты Вашего времени. Они слишком скучна и слишком похожа на жизнь сотен подобных мне богатеньких и знатных мальчиков. Что же насчет игры на органе… Приходите как-нибудь в дом пророчицы и услышите, как я играю.

В таверну вваливались все новые и новые посетители. Бесконечная круговерть лиц. Кто-то уходил, кто-то просто сваливался со стульев и валялся теперь на грязном полу, посыпанном соломой, древесной стружкой и прочим мусором. Это было отвратительно. Ужасно. Лежать на полу подобно собаке, которая ждет, когда ей из милости бросят хоть одну обглоданную косточку. Ужасным было и не только это. Находить каждый вечер в отражении собственного лица на стеклянной поверхности стакана, а потом становится подобно оглушенному этой терпкой темно-красной жидкостью человеку. Заливать свое горе вином может лишь слабак, как считала Эльтина. Принц привык разделять ее точку зрения, хотя в свете недавних печальных событий он был все же с ней не согласен. Лучшим способом впасть в забытье, стереть из памяти было действительно вино. Плохое, хорошее ли – неважно. Главное, чтоб оно было, и чтоб оно лилось рекой.
« У пьяниц глаза кроликов», - отметил Себастиан, пересекаясь взглядом с проходившим мимо посетителем. Красные, заплывшие, ничего не выражающие. Как у животного. Кто-то вновь закричал, заставляя лучника в который раз поморщиться. Казалось ему, что сегодня будет достигнут предел. Предел всего. Никогда он так много не выражал свое отвращение, никогда еще так не уставал. Много всяческих «никогда». Напряжение сводило плечи, заставляло сжимать ладони в кулаки; сжимать, а потом в бессилии разжимать.
- In vino veritas? Нет. Пьяные чудовища, - пробормотал Ваэль, выражая свою позицию. Кажется, кто-то услышал его комментарий, прореагировав громким неприличным звуком и последовавшим за ним взрывом громкого хохота. На какое-то мгновение сильная злость охватила принца, захотелось проучить этих, как бы это грубо не звучало, придурков. Чудом ему удалось сдержать себя от необдуманного поступка. Да, церковник не ошибся. Сегодняшний день побил рекорд по достижению пределов.
« Проклятый «Висельник». Меняет меня не хуже самого города. Андрасте, даруй мне свою защиту в очередной раз. Прояви благосклонность, не дай мне сорваться», - обратился к своей заступнице и покровительнице Себастиан. Сегодняшний день, ко всему прочему, показывал, насколько он еще слаб, хотя лучник привык считать иначе. Предстояло построить еще много «кирпичиков», чтобы залатать дыры в обороне.
« Я подумаю над этим завтра. Сегодня я хочу найти, наконец, Хоук, попросить ее содействия, продолжить беседу с этим орлесианским аристократом, а потом вернуться в тишину Церкви. Я подумаю надо всем этим завтра».
- Принц? Да какой из меня принц. Так, всего лишь пародия на него, - ответил преподобный брат на объяснения де Бройля. Снова повисла тишина. Молчание, которое было трудно нарушать, которое было весьма уютным. Молчание, которое сближало, заставляло понимать. Грубые слова, пусть даже и облеченные в подобные формы, были немного неподходящими к этому моменту. Вообще, следовало проводить этот разговор в более спокойном месте, а не здесь, где было слишком много любопытных глаз, смеющихся над двумя людьми благородного происхождения. Себастиан нахмурился.
« Ничего не хочу, никого не желаю. Дыханье Создателя, я ничего не знаю. Глупый лучник, который хочет и править, и остаться в Церкви».
Лаврен де Бройль вновь открыл свою походную сумку, собираясь убрать портрет, запечатлевший самого близкого человека. От взгляда мужчины не укрылось мимолетное касание подушечками пальцев, ласково проводящих по полотну.
« Он, должно быть, очень страдает от разлуки с братом. Бедный мальчик. Ему нужно немного смирения. А потом Создатель вознаградит его за это».
- Ваш отец - хороший человек, как я могу судить по Вам. Вас любили, Лаврен, давали самое лучшее. Заботились. Это прекрасно. Родители всегда должны беспокоиться о своих отпрысках, - выразил свое мнение Себастиан. А услышав слова с пожеланиями доброй и спокойной жизни старику, присоединился к ним: - И да услышит Ваши мольбы Создатель. Я тоже буду обращаться к нему с этой просьбой.
Трактирщик вновь внезапно материализовался, наполняя стакан де Бройля вином. Он был настолько удивлен щедростью орлесианца, что кажется, готов был залить напитком всю стойку. Ваэль не сумел удержаться от хмыканья.
« Нет, все же стоит говорить с ним на его языке. Сколько я могу ждать, в конце концов? Я не женщина, что может ждать вечно, не пикнув», - возмутился лучник. На стойку, которая не была, хвала Создателю,  залита вином, с легким звяканьем упала золотая монета.
- Уважаемый господин, просветите меня, появлялась ли здесь сегодня монна Хоук? Знаете, где она может быть? Я не могу ждать вечно, - твердым голосом произнес марчанин. Следовало показать вредному трактирщику, столь наглым образом игнорировавшему его персону, кто хозяин положения. – Если этого мало, я готов добавить еще парочку серебряных монет. Только скажите мне о том, что меня интересует.
В глазах трактирщика зажегся алчный огонек. Быстро смахнув монету со стойки, он принялся отрабатывать гонорар.
- Нет, мессир, монна Хоук здесь сегодня не появлялась. Ее не видели здесь уже несколько дней. Но, мессир, если пожелаете, я могу дать Вам знать, когда она здесь появится.
« Будет уже поздно, ты. Я только зря потерял время. Но и познакомился с приятным молодым человеком. Хоть что-то хорошее в окружающем море гадости».
- Нет надобности. Благодарю Вас.
Настала пора уходить, но неожиданно что-то задержало его. Лаврен пил в его честь, и это весьма тешило самолюбие принца.
« Я задержусь здесь еще ненадолго. Хоук я уже не смогу найти. По крайней мере, сегодня», -  решил Себастиан.
- Меня? Гнетет? Вы очень проницательны, сударь,- похвалил собеседника Ваэль. – Я искал одного человека, что может помочь мне в восстановлении справедливости. Но, как Вы сами слышали, здесь ее не было уже давно. Так что придется вновь раздумывать над этой проблемой. И, честно признаюсь, меня отнюдь не радует эта перспектива.
Лаврен медленно смаковал вино. Опять воцарилось молчание. Которое нарушили, спросив о безопасном пристанище.
- Я в этом деле плохой советчик, Лаврен. Я могу лишь посоветовать Церковь. Но этот путь не для Вас, так ведь?

Лаврен был охвачен праведным гневом. И Себастиан понимал его. Когда он был маленьким, а потом и когда оказался в монастыре, до него доходили, постоянно доходили слухи об очередном помешательстве одного из орлесианских аристократов. Его учитель старался вбить в его голову всю информацию по этому вопросу, а потом он и сам иногда начинал разговор о нравах зарубежной знати. Беседу, которая всегда заканчивалась одинаково: царственная особа, что в данный момент правила Старкхевеном, била по столу кулаком и громко возвещала о том, что его сыновья по такому пути никогда не пойдут, потому что им дали правильное воспитание, а не то, какое дают тем разнузданным барончикам и лордикам. В тот момент требовалось лишь поддакивать отцу. Выражать свое собственное мнение было себе дороже. А потом их леди-мать сворачивала рассуждения на эту опасную тему, напоминая, что всем пора отдохнуть после тяжелого дня. Мальчишки же иногда во тьме их спален пытались вполголоса дискутировать, осуждать, размышлять, забываясь и, в порыве доказать правильность своей и только своей точки зрения, срываясь на крик. На шум прибегала их мать, проверяя, все ли в порядке. Дальше уже спорить не было смысла, потому что к происходящему в комнатах внимательно прислушивались и каждый, засыпая, говорил себе, что завтра они продолжат. Но возвращались они к этому разговору редко. Каждый день находилось что-то более важное, что-то, что было связано с их городом, а не с каким-то далеким и призрачным Орлеем.
« Да, если бы меня не упрятали в монастырь, я бы тоже дошел до такого? Наделал кучу бастардов, а потом, выждав какое-то время, придушил? Братья бы нашли способ отбелить мое имя. Но. Я так и висел бы на их шеях бесполезным грузом».
- А что произошло с Вашей матерью? – поинтересовался Ваэль. – Почему Вы вините себя в ее смерти?
Окружающие смотрели на них, притихнув. Ожидали масштабной драки между этими выскочками? Или просто боялись? Лучник не стал разбираться. Стало очевидно, что настала пора уходить.  И чем быстрее, тем лучше. Вон, даже недавно дружелюбный трактирщик косо поглядывал на них, обслуживая какого-то особо смелого клиента.
« Словно сам воздух потяжелел. Нет, задерживаться здесь больше не стоит. Но как подать знак Лаврену, не спровоцировав посетителей»? – озаботился принц.
- Не стоит благодарностей, сударь де Бройль. Если мы перестанем молиться за других людей, мы перестанем быть самими собой, потеряем даже те крохи человечности, что в нас еще теплятся. И не стоит винить себя. На все воля Создателя. Кто знает, каковы его помыслы. Все, что не делается – все к лучшему. Вы не бросили своих родных, потому что они все еще в Ваших помыслах, Вы продолжаете беспокоиться об их судьбе. Вам пришлось их покинуть, но Вы еще вернетесь в отчий дом. Именно пришлось, - преподобный брат выделил эту мысль, произнеся ее с неким нажимом. – Не печальтесь.
Вежливые слова хоть и сказанные с теплотой и обеспокоенностью были только словами. А слова это ветер. Лаврен обхватил голову руками. Окружающие зашушукались, ситуация становилась еще более напряженной.
« Надо уходить немедля».
Себастиан поднялся с неудобного стула, легким движением размял затекшее и уставшее от ожидания тело. Завсегдатаи «Висельника» вновь зашушукались, словно замышляли что-то.
« Они считают нас легкой добычей? Не стоило сорить здесь золотыми монетами. Это разозлило посетителей, подстегнуло их жадность. Никто не мешает им втихую окружить нас и ударить по затылку. Надо уходить».
Напряжение чувствовалось в его движениях. Церковник проверил перевязь, на которой висел лук, коснулся оперения стрел, поправил и закрепил на поясе крепче мешочек с вожделенными для большинства монетками. Преподобный брат был готов ко всему, но рассчитывал уйти мирным путем. Если им дадут спокойно уйти. Вот Хоук – та бы решила назревающий конфликт, вовремя улыбнувшись, задобрив народ. На то она и была Мариан Хоук. Принц аккуратно отвел руки орлесианца, которыми тот прикрыл голову, вернув их в прежнее положение.
- Сия возможность не должна смущать вас, Лаврен. Дом пророчицы открыт для всех нуждающихся. Нужно только постучать в парадную дверь и Вам откроют. А Владычица Церкви – очень добрая женщина. Она выслушает все, что Вас терзает, и обязательно даст дельный совет, - сел на любимого конька Себастиан. А потом, наклонившись, словно не хотел давать возможности де Бройлю вновь обхватить кудрявую голову, прошептал ему на ухо:
- Поднимайтесь скорее, сударь. Нам здесь уже очень сильно не рады, мы словно бельмо на глазу для этих пьяниц. Становиться опасно. Идемте в Церковь. Там вы отдохнете ото всех забот.
Ваэль поправил висевший на спине лук, поднимаясь. Постарался не поморщиться от исходящей атмосферы враждебности и уверенной походкой направился к выходу, словно так и нужно было. Принц потратил здесь свои сбережения, чего вы от него хотите? А способ, которым он воспользовался, не должен интересовать никого, это было его личное дело. Преподобный брат был уверен, что Лаврен пришел в себя и идет за ним, так что со спокойной душой распахнул дверь таверны и выбрался на свежий воздух. Как же приятно было вдыхать его полной грудью. Какое-то время понадобилось глазам на то, чтобы отвыкнуть от полумрака « Висельника» и приспособиться к дневному свету.
« Надеюсь, они не пойдут за нами. Как же не хочется ввязываться в бессмысленную драку», - подумал принц. Глаза наконец привыкли к яркому освещению, и Ваэль заметил еще одного возможного участника сей комедии. Гонца, что беспокойно озирался, разыскивая очевидно не столь обычную особу. Посыльный заметил принца и вручил ему письмо, что-то невнятно пробормотав. Лучник явно уловил " де" и "..ойль".
" Дайте догадаюсь, это весточка моему новому другу"?
В любом другом случае церковник бы растерялся, но не сейчас. Гонец скрылся за углом, так что его роль приходилось играть ему.

Себастиан с легким смущением дотрагивался до желтого пергамента, который ему буквально всучили. Никогда ему раньше не приходилось делать такого. Кто в здравом уме решил бы попросить о сей услуге представителя старкхевенской знати? Ваэль улыбнулся краешком губ. Он посчитал, что гонец настолько вымотался, что уже не разбирал кто и что перед ним. Заметил лишь необычный доспех и решил скинуть часть работы, которой было еще много – сумка посыльного была туго набита. Так, что казалось, что она скоро не выдержит и лопнет по швам.
« Мне не понять этого мальчишку – слишком разные прослойки общества и слишком разные интересы. Настолько разные, что между ними лежит бездонная пропасть. Что ж, хвала Создателю, письмо адресовано Лаврену, так что тяжкий груз ответственности вот-вот спадет с моих плеч, как только юный орлесианец появится в дверях таверны. Хвала Создателю».
Собеседника все еще не было. Должно быть, он так же, как и принц, проверял оружие и сохранность мешочка с деньгами. Дотошность прежде всего. Как же это было несвойственно большинству выходцев из благородных фамилий. Лучник вновь поправил перевязь, на которой висело его оружие. Это было привычкой, прочно въевшейся в саму плоть. Мужчина прочистил горло. Орлесианца все не было, а у преподобного брата складывалось ощущение, что чужие письма жгут ему руки. Пробормотав очередную реплику о Создателе и невесте его, Себастиан попытался прогнать прочь наваждение.
« Не хватало еще, чтобы де Бройль подумал, что я прочитал его личную переписку. Не приведи Творец. Убереги от такого «добра». Вновь войти в «Висельник»? Вдруг там что-то произошло, отчего мой приятель-аристократ задерживается? Что-то нехорошее»? – мучился вопросами церковник. Не привык он беспокоиться о других, ох как не привык. Единственным близким ему человеком была Владычица Церкви Эльтина, но она была настолько мудрой и доброй, что врагов у нее не было. А Хоук сама кого угодно могла обидеть, если бы захотела. Она же была Хоук. Так что беспокойство за молодого человека грызло Ваэля. Он уже было собрался вернуться обратно, как вдруг входная дверь отворилась, и на солнечный свет вышел де Бройль.
- Хвала Создателю! Я уж думал, не случилось ли чего-нибудь серьезное. Разъяренные бедняки еще не на то способны, - обрадовался появлению собеседника Себастиан.
Лаврен же улыбнулся в ответ и поинтересовался о письмах, которые церковник продолжал сжимать в руках.
- Эти письма мне вручил некий взмыленный молодой человек и адресованы они, похоже, Вам, а не мне. Так что вот так неожиданно я стал Вашим гонцом. Весело, правда? – усмехнулся Ваэль и сбросил, наконец, со своих плеч груз ответственности. – Вы должны гордиться этим, Лаврен. Не каждый день Вам доставляют почту столь влиятельные, как Вы выражаетесь, особы.
« Я сегодня веселее, чем обычно», - задумался в то же время Себастиан. – « Должно быть, я скучал по этому живому общению, сидя в своей келье в доме пророчицы нашей. А я не должен. Нужно больше заниматься над собой, делать усилия».
- А что же до истории Киркволла… Разве Вам не преподавали историю, господин де Бройль? Впрочем, это я так, брюзжу для вида. Когда – то город принадлежал работорговцам Тевинтера. И назывался он иначе – Эмериусом, в честь некоего магистра. В окружающих город районах находились карьеры, в которых рабы добывали для храмов Тевинтера агат. История гласит, что происходило множество кровавых войн из-за соперничества между двумя городами, которым был положен конец, когда властителем был признан тот самый магистр Эмериус, - просвещал де Бройля Себастиан, неспешно идя вперед по улицам Нижнего города. – И тогда за какие-то десять лет на здешних скалах возвели крепость. В те времена город был способен потягаться с крупнейшими городами империи Тевинтер. Говорят, что это был величайший оплот цивилизации за пределами империи. Интересно, не правда ли? Впрочем, я излагаю сухо и только факты, без излишних украшательств. В Церкви имеется книга, написанная братом Дженетиви, где тот пишет об истории города. Вам, несомненно, должно понравиться.
Мужчины подошли к лестнице, ведущей в Верхний город. Отсюда были видны крепость наместника и Церковь.
- Продолжим наш путь? – поинтересовался у спутника Себастиан. Лестницы были извилисты и высоки, их строили давным-давно и они не раз спасали жизни жителям Верхнего города. Скольких неприятелей остановили здесь, окропив ступени кровью? Очень многих.
- Будьте внимательны и осторожны, мой юный друг. Тот, кто в первый раз ступает на эти лестницы, может быстро устать. Впрочем, молодому организму это не помеха, так? Тогда продолжим, - и Ваэль, поднимаясь все выше, продолжал рассказывать историю Киркволла.
--------------->Церковь.