Разные чувства терзали Хору, пока она медленно, словно пытаясь отсрочить час неминуемой гибели, покидала крепость наместника и проходила по Верхнему городу. Уже не таясь, как раньше. Собирая на себе удивлённые, но чаще испуганные взгляды и делала вид, что не замечает испуганного перешёптывания у себя за спиной. Отказаться от безрассудства было ещё не поздно, но другого способа открыть людям глаза на произошедшее не было. Пока у кунари хватает проблем с Тевинтером, они не станут захватчиками, пока их на то не вынудят. Все косситы взрослеют, старятся и умирают точно так же, как и любой другой народ. Аришок бы даже сказал, что это одна из неизбежностей, которую стоит принять так же, как принять Кун, но пускать их общую веру на самотёк и дальше ашкаари была не намерена.

Даже с учётом падения старой веры, начала гражданской войны и разделение народа на две группы (одной из которых будут староверы, а другой - последователи идеологии самой Хоры; причём, она знала, что вторых будет куда меньше, что уже обрекало их если не на поражение, то на очень и очень сложную жизнь) это вряд ли могло сломить боевой дух народа в целом и как-то помешать войне с Тевинтером, которые тоже были алчными до реликвий кунарийского народа, хотя все знали, что их интересует только то, как сделать магов похожими на сааребасов - такими же послушными и покорными воле Кун, а не голосам демонов у себя в голове.
Но сейчас, раз за разом, кунари спрашивала себя - а нужно ли ворошить улей? Сколько из них пожалеют о том, что не смогут заниматься тем, чем хотят? Единицы. А сколько сможет стать впоследствии куноран велем? Правильно, никто - ведь те, кто пойдёт своим путём, уже не вернутся, а если позволят себе ошибку, каких быть вообще не должно, то нарвутся на патруль.

- Аришок никогда не мог пояснить, почему виддатари мы стремимся обратить в свою веру вплоть до применения саар-камека, а тех, кто с рождения был с нами - убиваем. Вероятно, он считает личным оскорблением то, что рогатые братья и сёстры пошли путём, отличным от пути его самого. Ашаад говорил, что вести разговоры с аришоком не просто - тот либо стоит на своём, не желая что-либо пояснять, либо просто отрицает сам факт происходящего, ссылаясь на Кун. Ну да, на что же ещё...

Встретив в Нижнем городе подобие отвлекающего фактора в виде разбойников, желающих поразвлечься, Хора без колебаний перебила их - как и обычно, но сейчас это было вместо разогрева. Хотя, если аришок сразу вознамерится навязать бой, шансов будет ничтожно мало. Впрочем, честь кунари уже не могла пострадать - Хора нарушила множество священных постулатов - отвергла то, что предназначалось ей судьбой, провозгласила себя искателем новой веры, выдумала имя.... Словом, честь была изрядно посрамлена, а отказ от боя бы только всё усугубил. Впрочем, женщины-кунари не были упомянуты в поединках вообще - поэтому аришок не имел права сыпать обвинениями в случае отказа... если, конечно, он согласится на аудиенцию, и Хору не соизволят убить те, кто стоит на подступах в лагерь.

Как и ожидалось, там дежурил всего один из авангарда, того самого, который пустился за ворами. Пока ещё было время, Хора решила всерьёз подумать над тем, что и как можно сказать, не имея на руках вещественного доказательства в виде писания Кослуна. И стоит ли говорить с Аришоком, не имея на руках того, что ему нужно. Прекрасно понимая, что военному лидеру дипломатия нужна в последнюю очередь и тот в любом случае будет добиваться желаемого силой, оставалось только единственное разумное средство - ложь. И, пожалуй, сейчас это можно было бы назвать ложью во спасение. Так или иначе, сказав аришоку, что писание Кослуна у неё и о том, что оно надёжно припрятано, можно было говорить, не опасаясь за свою жизнь. Как бы велик не был гнев аришока, он должен будет осознать, что припрячь их народ (вернее, одна из них, но сути это не меняло) что-нибудь - и это можно было с успехом искать на дне Недремлющего моря или же в самой глубокой яме Клоаки. Причём, внешний вид самого предмета даже от пребывания в таких тайниках пострадать не мог - это было видовой особенностью, если такое определение применимо. И вовсе не из-за того, что на спрятанные предметы накладывалась магическая печать, а от слишком бережного отношения к священным символам.
Окончательно определившись с ответом, она подошла ко входу в лагерь.

- Шэнидан, карастэн, - начала она - я...
- Базалит-ан, я знаю, что тебе нужно, но хочу предупредить, что аришок не станет с тобой говорить. - ничуть не удивившись, спокойно ответил тот.
- Зато аришок уже изгнал меня? Или это ты посчитал меня тал-вашотом? Я верую в Кун и хочу помочь. Этого должно быть достаточно.
- Ты нарушила многие правила, которые все последователи нашей веры неукоснительно соблюдают. Ты не можешь называть себя посвящённой в Кун, тамасраан.

Старое звание неприятно резануло по ушам, но Хора не обратила на него внимания.
- Если нарушение правил - желание помочь своему народу в возвращении писания Кослуна...
- Как ты смеешь упоминать священный фолиант?! - прорычал доселе спокойный карастэн.
- Я держала его в руках, перелистывала покрытые вековой пылью страницы и внимательно изучала написанное ашкаари Кослуном, - холодно ответила Хора - не забывай, с кем говоришь. Я не только нянька, оставленная воспитывать новое поколение.
- Ты нашла его? - оскалился солдат.
- Об этом я буду говорить только с аришоком, - тоном, не терпящим возражений, заявила Хора.

Тот, помешкав, неохотно отворил двери лагеря.
- Если не будешь держаться возле меня, тебя убьют ещё до того, как ты начнёшь говорить. - заметил он. - И не жди, что аришок приготовил тебе радушный приём.

-> Лагерь кунари